Ант Скаландис - Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]

Тополь. Присутствие Вербы обязательно?

Верба. Я в порядке, ребята. Вы что, забыли, с кем имеете дело? И потом Пальма вкатила мне дозу какой-то гадости.

Кедр. Транквилизатор Далтона?

Пальма. Да, тот самый, что нам прислали из Колорадо в мае.

Платан. Ну, начали. Шестнадцатого августа, около семи вечера Ясеню позвонили…

Тополь. Давай начнем чуть раньше. Четырнадцатого Рябина позвонила Вербе по поводу покушения на Гинатуллина.

Кедр. А-а, знаменитое дело Седого.

Тополь. Зря смеешься. Именно поэтому Вербы не было дома шестнадцатого во время звонка.

Верба. Не совсем так. Вечером я все равно сидела бы на Варшавке, а утром — какая разница… Он же меня никогда не спрашивал, куда ему ехать.

Тополь. Ладно. Что в Питере?

Верба. Абсолютно ничего. Случайная авария.

Кедр. Неужели? Тогда продолжай, Леня.

Тополь. Итак шестнадцатого августа в 19.04 раздался телефонный звонок в квартире Ясеня. Неизвестный голосом Осокоря назначил встречу. Вот дословно их разговор, записанный на пленку:

— Привет, Ясень. Это я. Двадцать один шестнадцать.

— Привет, Осокорь. Сорок три девяносто шесть. Ты откуда?

— От верблюда. Нам необходимо встретиться.

— Сегодня?

— Нет, завтра.

— По какому вопросу?

— Я же говорю: необходимо встретиться.

— Понял тебя.

— И, пожалуйста, без торта «Победа».

— Я же говорю: понял тебя. Я могу перезвонить?

— Да, конечно. У меня новый сотовый номер. Запиши: 713-16-31.

— Хорошо, пока. — Пока, Ясень.

Человек, назвавшийся Осокорем, не повторял номер — он знал, что все записывается на пленку.

Пальма. Или знал особенности памяти Ясеня.

Тополь. Человек этот вообще знал слишком много. Голос — ерунда. Имитация голоса — задача для эстрадного артиста средней руки. Другой вопрос, откуда у эстрадного артиста наш текущий пароль?

Кедр. Тополь, мы же договорились: вопросы здесь задаю я.

Тополь. Задавай.

Кедр. А не мог это быть все-таки Осокорь? Почему он не приехал сегодня?

Тополь. Потому что не может приехать. У Осокоря стопроцентное алиби. Он физически был не способен связаться с Ясенем в тот момент. Информацию я получил от Игоря Корягина, который полностью отвечает за уральский регион, и только он сейчас поддерживает постоянную связь с Осокорем.

Платан. Наверно, ты забыл. Кедр, какого рода задание поручил Осокорю.

Ясень. Он же внедрен на зону, ИТК-17 Екатеринбурга, с исключительно важной целью. Операцию курирует лично Дедушка. Осокорь не имеет права менять схему действий ни при каких даже самых форс-мажорных обстоятельствах.

Кедр. Мало ли кто на что не имеет права! Предлагаю проверить эту версию, когда Осокорь вернется. Вопрос второй: Ясень перезванивал по указанному номеру?

Тополь. Да, но запись разговора не сохранилась или не велась. Более того, я проверил вчера: названный номер не просто не отвечает, собственно, номера такого и нет — он никогда и нигде не регистрировался. Возможно, настоящий телефон был просто зашифрован в этих цифрах.

Кедр. Весело. Вопрос третий: кто знает, что такое торт «Победа»?

Пауза.

Тополь. Значит, никто.

Кедр. Вывод?

Пальма. Очень простой. Ясень втайне от всех нас договаривался с кем-то заранее об этой встрече. То есть степень важности этой встречи выходила за рамки нашей компетенции.

Верба. Или это было что-то глубоко личное, интимное.

Тополь. Чушь собачья!.. Извини, Верба.

Кадр. Пальма совершенно права. В жизни не поехал бы Ясень на встречу с человеком, просто говорящим голосом Осокоря, — это опасно и глупо. Сработали пароль и ключевое слово.

Верба. Джин «Победа».

Тополь. Какой, к черту, джин?! Я же говорил, присутствие Вербы…

Платан. Она просто вспомнила Оруэлла, «1984». Я правильно понял?

Верба. Да, это была его любимая книга. Я уверена, только сам Ясень мог придумать такую трихомудию — торт «Победа». «Без торта „Победа“» — наверно, это означало «только без глупостей», «прийти без охраны, без оружия»…

Тополь. Ну, без оружия-то он не пошел…

Кедр. Постой! Верба, ты это знаешь или просто догадываешься?

Верба. Я это чувствую. И я чувствую, как они чувствовали друг друга: разговор, построенный на недомолвках, понимание с полуслова…

Тополь. Хотите знать мнение старого спеца из «восьмерки»? Этот разговор больше всего похож на хорошо разученный шифродиалог, предназначенный для третьего лица или третьих лиц, то есть для тех, кто будет его прослушивать. При этом один из участников разговора, как правило, не знает о его тайном смысле.

Кедр. Стоп, стоп, стоп! Вы сейчас все запутаете. Допустим, звонил не Осокорь, а «артист средней руки». Ясень понимал, что разговаривает с артистом?

Платан. Нелепый вопрос!

Верба. Да нет, вопрос очень лепый. Я уже поняла, что имеет в виду Кедр. Да и Тополь, кажется, говорил о том же. Два варианта: либо звонил действительно Осокорь, тогда он ведет двойную игру и до сих пор пудрит нам мозги. Либо это Ясень разговаривал с «Псевдоосокорем», прекрасно понимая, кто это, и, соответственно, уже он закручивал нам баки. В любом случае шифродиалог был предназначен для нас. В любом случае, ребята.

Пауза.

Кедр. Кому еще звонил Ясень после того разговора?

Тополь. Только Дедушке. После чего выключил телефон и — внимание! — даже автоответчик. Запись разговора с Дедушкой, естественно, не велась. А со слов Дедушки, разговор шел о необходимости общего сбора не позднее сентября, о последних результатах «операции 71», то есть о внедрении Осокоря в блатной мир, о ненадежности генерала Григорьева и о Чечне. Все. О звонке Осокоря и назначенной встрече — ни слова. Дедушка ничего об этом не знал.

Кедр. Точнее, Дедушка говорит, что ничего об этом не знал.

Тополь. Ну, знаешь, если мы сейчас начнем подвергать сомнению слова всех и каждого, мы не только ни в чем не разберемся, но вообще сойдем с ума.

Верба. Некоторым это уже не грозит.

Пауза.

Верба. А Кедр совершенно прав. Когда случилось такое, мы обязаны подвергать сомнению слова любого из нас. Дедушка тоже не Иисус Христос, почему он должен быть исключением? Ладно, Тополь, рассказывай дальше.

Тополь. Извольте. Семнадцатого августа утром, приблизительно в 6.30, к Ясеню подъехали вызванные раньше обычного Леша с Маратом, и шеф категорически распорядился не сопровождать его. Он попросил подать Лешины «Жигули» во двор, вышел из дома через черный ход, сел за руль и укатил, пообещав скоро вернуться. Личной охране велел ждать дальнейших распоряжений у телефона в его квартире. Леша распоряжение выполнил, как-никак человек военный, но подошел к нему творчески. Странное поведение шефа не понравилось ему, и он тут же связался со мной. Я был на Лубянке. Минут семь или восемь понадобилось нам с Лешей на обсуждение проблемы и прослушивание автоответчика за последние сутки. Кроме разговора с «Псевдоосокорем» Ясень не записал ничего (!) или все записи стер. Тогда я сразу приказал организовать наблюдение. Опытный Леша успел включить в багажнике своей машины достаточно мощное радиоустройство, и мы запеленговали «Жигули» Ясеня на Калининском мосту. Кстати, потом Ясень выключил передатчик — очевидно, решил послушать музыку или новости и заметил радиопомехи. Но это уже не имело значения — теперь его вели гаишники. Обратите внимание, Ясень готовился к такому варианту — едва отъехав от дома, он поменял номера. Машин в тот ранний час на проспекте было немного, и все-таки для уверенности мы привлекли к делу следящую камеру в окне одного из банков. Затем я лично сел в патрульный «Форд» вместе с четверкой из нашей группы антитеррора, и, когда Ясень свернул на Рублевку, отставание у нас составляло минут пять при движении со скоростью сто восемьдесят (авральные двести десять мы в расчеты пока не закладывали). Ясень же ехал со скоростью просто восемьдесят, чтобы не выделяться. И вот на выезде из Москвы мы его потеряли. Первый пост ГАИ на Рублевской развязке рапортовал о движений по мосту, то есть на Рублево-Успенское шоссе, однако пост в самом начале шоссе доложил, что машина там не проезжала. Я хорошо знаю эту развязку и с трудом представляю себе, как можно изобразить такой трюк. Впрочем, с нарушением всех мыслимых правил (выезд на разделительную, на встречную, на откос, а это Ясень умел) можно было изобразить все, что угодно, хоть возвращение обратно в Москву огородами. В общем, мы чуть-чуть притормозили и задумались.